Британец Пол Ролинсон возглавил юридическую фирму Baker McKenzie прошлой осенью, однако Лондон не покинул, там по-прежнему его офис. В свой первый год на новой должности 70% времени он провел в перелетах и путешествиях. Мы глобальная фирма, подчеркивает Ролинсон.

Самыми перспективными рынками в Baker McKenzie считают США, Великобританию и Китай. Эффект Трампа оказался не таким уж разрушительным для экономики, признает Ролинсон через год после президентских выборов, которые наряду с Brexit называл главным событием прошлого года. Ролинсон отмечает неплохие новости из России: «тенденция улучшения экономической ситуации» позволяет бизнесу планировать дальнейшие действия.

Baker McKenzie много лет входит в топ крупнейших юрфирм, в 2016 г., по данным AmLawyer, была второй по глобальной выручке. Но по выручке на партнера занимала 57-е место, по выручке на одного юриста замыкала первую сотню – это тоже следствие присутствия на региональных рынках, объясняет Ролинсон.

В финансовом году, который закончился 30 июня 2017 г., оборот Baker McKenzie составил $2,67 млрд. Оборот в странах СНГ – $75 млн.

В Россию Ролинсон приезжал на 25-летие петербургского офиса. Он рассказал «Ведомостям», как международной фирме с традициями приспособиться к меняющимся условиям.

– Немного контекста: глобально фирма выросла на 5% (рост без учета изменения валютных курсов. – «Ведомости»), но впервые за много лет выросли все регионы присутствия – мы разделяем Америки, ЕМЕА (Европа, Ближний Восток и Африка) и Азиатско-Тихоокеанский регион. На Европу и Ближний Восток приходится примерно треть нашего оборота, который составил $2,67 млрд. Отдельных данных по России мы не публикуем. В последние два-три года многие юридические фирмы сокращали юристов на российском рынке из-за тяжелых экономических условий. У нас наблюдался общий рост отработанных часов, несколько выросло количество сотрудников. Рост обеспечили не только международные, но и местные клиенты, которым наши услуги нужны и для сделок по слиянию-поглощению, и для комплаенса, и для того, чтобы сориентироваться в новых рыночных условиях с санкциями, с новыми законодательными инициативами. Все эти вызовы стоят перед бизнесом. Мы работаем, чтобы помочь клиентам вести успешный бизнес в России.

– Вы спрашиваете про Россию, но мы рассматриваем санкции как международную тему. Надо понимать, как она влияет на международный рынок, не только на российский.

Часто представляют, что санкции могут заставить закрыть бизнес в России. Но это не так.

Многие наши клиенты – американские или европейские компании – уже инвестировали в Россию и хотят продолжать работу здесь. Если взглянуть на российский рынок последних десятилетий, можно заметить, что бизнес ищет пути для преодоления препятствий. Вопрос стоит так: мы инвестировали в Россию – как нам защитить инвестиции, как расти, соблюдать правила и управлять этими рисками?

– Да, но так не только в России. Посмотрите, как США разными путями защищают свой рынок, с какими сложностями связан бизнес в Китае.

Как мы говорим своим клиентам, всегда можно найти 10 причин, чтобы не вести бизнес в той или иной стране. Но клиенты отвечают, что уже инвестировали, им нужно расти, и наша задача – помочь им сориентироваться с рисками. Хотя надо учитывать много деталей, ситуацию в России нельзя назвать нетипичной по сравнению с другими рынками.

– Это часть растущего международного явления. Об этом много говорят, но не думаю, что это серьезное препятствие для роста бизнеса.

Мы приспосабливаемся к рыночным условиям и помогаем клиентам, которые уже присутствуют на рынке, привлекать иностранные инвестиции, участвовать в сделках.

В сегменте сделок M&A видны позитивные тенденции. В Global Transactions Forecast, который мы публикуем совместно с Oxford Economics, есть прогноз увеличения активности в сфере M&A на российском рынке с $25 млрд до $32 млрд в 2018–2019 гг. Это не так много, но это хороший сигнал.

Еще один позитивный знак: за первое полугодие 2017 г. объем прямых иностранных инвестиций в Россию существенно вырос, несмотря на санкции и ухудшение обстановки. Люди привыкают, бизнесы находят способы действия в сложных ситуациях. Россия – большой рынок, здесь много потребителей, инфляция более-менее под контролем. Мы видим тенденции улучшения экономической ситуации и можем планировать дальнейшие действия. Рост, конечно, не взрывной, но по сравнению с прошлыми годами новости сравнительно хорошие.

– Наш прогноз касается 2018–2019 гг., после этого в мировой экономике может наступить неспокойный период. Но ближайшие год-два должны быть позитивными. Мы ожидаем увеличения активности в IPO российских компаний c $0,5 млрд до $2 млрд.

Если рассматривать это в контексте глобальной экономики – на международном рынке условия благоприятны для бизнеса, геополитические риски и другие риски регулирования сохраняются, но компании находят пути их обойти и продолжать бизнес. Задача юрфирмы – помогать компаниям вести бизнес наиболее безопасным и устойчивым способом.

– За прошедший год в политике произошло не так много существенных изменений. Новый президент получил от предшественника очень сильную американскую экономику, фондовый рынок в хорошем состоянии. Его поддержало продвижение налоговой реформы и дерегуляция на внутреннем рынке. Американский рынок чувствует, что президент на стороне бизнеса. Большую проблему представляет международная торговля. Но не похоже, что президент намерен разрывать связи с крупными международными партнерами, например Китаем. Мы видим это по его визиту в Китай в начале ноября.

Риск протекционизма на международном рынке еще сохраняется, но он не так велик, как несколько месяцев назад. В реальности администрацию Трампа больше заботит, что происходит дома, и международных отношений она касается сравнительно мало. Понятно, что геополитические риски, например Северная Корея, никуда не делись. Но это другой уровень.

Если вы спросите, как правление Трампа повлияло на торговлю и бизнес, в определенном смысле оно позитивно, политические риски не обрушили глобальную торговлю. Международная экономика достаточно сильна. Китай хорошо себя чувствует и продолжает открываться для международных инвесторов. Эффект Трампа оказался не таким уж разрушительным. Изменения – налоговая реформа и дерегулирование – затронули в основном внутренний рынок, но и их должен еще утвердить конгресс.

Прошедший год оказался лучше, чем ожидалось, по влиянию на бизнес. Стало больше сделок, улучшились условия для бизнеса. На самом деле политика отражается на бизнесе не так сильно, как ожидалось.

– Опасения нарастают. Ближайшие полгода будут критичными с точки зрения основных условий Brexit. Хорошая новость состоит в том, что будет несколько лет переходного периода. Чтобы ослабить давление, надо хотя бы два года, а в идеале три-четыре.

Как это повлияет на бизнес наших клиентов? В Великобритании нет рецессии, Лондон остается финансовой столицей. Инвестиции становятся проще, потому что цены в Великобритании снижаются благодаря девальвации фунта. Клиенты, с которыми мы говорили, раздумывают, остановить ли инвестиции, подождать немного. Это тоже последствие.

А самое большое влияние мы ощущаем как работодатели – как привлечь в Англию нужных нам высококвалифицированных сотрудников. Лондон в большой степени сформирован эмигрантами, и кадровый риск велик. Британский бизнес волнуется. Нам надо стимулировать правительство, чтобы оно составило примерный план на будущее. Людям нужна дорожная карта.

– С точки зрения протекционистских мер тут нет различий с другими странами: в Китае, других странах БРИКС тоже заинтересованы в успешности бизнеса, но заботятся о национальных интересах. До тех пор пока это не останавливает роста бизнеса, это нормально. Любое правительство устанавливает границы. Если регулирование слишком сильное и компании начинают сокращать свои инвестиции – это проблема. Но я не вижу сейчас таких вопросов в России.

– Обычно это микс местных и международных компаний. Например, мы работаем с группой «Газпром», в том числе с ее зарубежными компаниями, с российскими подразделениями международных компаний.

Клиентская база очень динамична. Особенно в отраслях, чувствительных к деньгам, многие клиенты движутся в сторону слияний и поглощений, привлечения финансирования.

Самое интересное – это разделение по индустриям. В России представлены крупнейшие мировые фармацевтические компании, которые ищут активы для приобретения. Значительный процент в нашем обороте составляют проекты в области инфраструктуры и строительства. Также велика доля ТМТ [телеком и медиа], здравоохранения, среди клиентов есть крупные автопроизводители, компании FMCG-сектора.

Заметен существенный рост IT-сектора. У всех компаний есть цифровая повестка дня, всех волнуют вопросы дигитализации бизнеса. Появляются такие вещи, как дроны, беспилотные автомобили, разные новые продукты и услуги, экологически чистый транспорт. Мы тоже пытаемся менять образ мыслей и развивать новые технологии, которые можно использовать в нашей работе.

– Новые финансовые продукты, если они выживут и дойдут до регулирования, очень перспективны. Вопрос в том, как защититься от злоумышленников, от противоправного использования криптовалют. Юристы должны помочь регуляторам найти ответы.

Люди увлекаются новыми продуктами, а рынок финансовых технологий такой захватывающий. Но законы не успевают за развитием технологий и не могут обезопасить всех участников рынка, особенно крупные финансовые институты. Подверженность риску очень высока. В последние 10 лет рынок преодолевает последствия мирового финансового кризиса. Теперь широкие возможности предоставляет финтех, но и риски там очень высоки.

Мы создали группу, которая специализируется на финтехе, следит за тем, как развивается этот рынок и вся инфраструктура и как можно способствовать его регулированию. Стадия развития пока очень ранняя, но наших клиентов он очень интересует.

– Надо помнить, что Baker McKenzie работает по всему миру, у нас есть офисы в 77 странах. У многих наших конкурентов охват гораздо уже, часто они сконцентрированы на Великобритании и Соединенных Штатах. Даже международные фирмы имеют 60–80% юристов в одной юрисдикции, т. е., по сути, они не вполне международные.

Наши юристы распределены примерно поровну между тремя регионами. То есть мы не сосредоточены на каком-то одном рынке и принимаем условия, которые существуют на региональных рынках. Это различие дает нам конкурентное преимущество, мы обеспечиваем своим клиентам доступ к локальным рынкам.

Конечно, мы делаем это ради доходности. Выручка на одного юриста – это лишь одна метрика, хотя и важный индикатор. Но мы стараемся не ограничиваться ею. Мы публикуем только глобальные данные, не даем разбивку по регионам.

Наша стратегия – инвестируя в наших сотрудников и клиентский сервис, предоставлять более эффективные решения в области права, что в результате обеспечит доходную и устойчивую модель бизнеса. Задача наших партнеров в Петербурге и Москве – управлять бизнесом и оптимизировать его с учетом клиентских потребностей, очень осторожно относиться к количеству юристов.

Цифры в отчетности не отражают реальных рыночных условий, потому что они зависят и от наших практик, и от экономических условий. Мы стараемся повысить эффективность, при этом увеличиваем число юристов в Китае, Нью-Йорке и Лондоне, которые считаем наиболее перспективными направлениями с точки зрения крупных сделок.

Мы создали в Белфасте центр, который позволяет увеличить эффективность и уменьшить стоимость юруслуг на наиболее «дорогих» рынках, в том числе за счет использования современных технологий. Мы используем искусственный интеллект в сделках, в судебных процессах. Иногда рутинные вещи можно переложить на машинный интеллект и не привлекать для этого юристов.

– Нет, он был создан раньше. У нас есть центры в Маниле, Белфасте, и мы наверняка будем расширять их.

– У центра в Белфасте нет собственных клиентов, его клиенты – это наши офисы. Скажем, наш петербургский офис проводит много сделок M&A, которым всегда предшествует due diligence. Обычно для этого привлекают значительное количество юристов. Но теперь документы можно отправить в Белфаст, там работают выпускники местного университета, которые являются квалифицированными, но не практикующими юристами. В нашей терминологии это такие суперпаралигалы (высококвалифицированные помощники юристов). Они подготовят первый проект отчета о due diligence, который отправят обратно в петербургский офис, и местные юристы должны будут проверить его на соответствие местным законам. Но клиентам это обойдется дешевле.

Специалисты готовят документы, миллионы документов. Рутинную работу – выбор релевантных документов – выполнит искусственный интеллект, а потом тонкости проверит юрист. Это сочетание лучших технологий и человеческого разума. Мы не верим в победу машин над человеком и робота-юриста, они будут дополнять интеллектуальные способности, опыт и профессиональную экспертизу юристов. По крайней мере в ближайшие 10–20 лет. (Смеется.)

– Фирма использует Global Antitrust Dawn Raid App, которая предоставляет клиентам в 44 странах пошаговые инструкции, как себя вести при проведении рейдов со стороны антимонопольных органов, и дает возможность мгновенно связаться с нашими юристами.

Еще одна программа, Global Merger Analysis Platform, – инструмент для контроля за слияниями.

Кроме ресурсов центра в Белфасте у нас много программ и услуг, которые мы используем по всему миру. Одно из решений позволяет отфильтровать ненужную информацию и обеспечить представление документов, вместо того чтобы искать в 50 странах, их число сокращается до 10, оно показывает, как рынки в конкретной отрасли будут реагировать.

Мы предоставляем эти инструменты и платформы своим клиентам.

– Если правильно использовать эти инструменты, работа юристов может стать более эффективной. Но искусственный интеллект не заменит юриста. Технологии упрощают работу, помогают экономить время или тратить его на действительно важные задачи и в конечном итоге дают нам конкурентное преимущество. Надо создать правильный микс, использовать таланты и лучшие технологические сервисы, чтобы упростить часть работы. Фирмы, которые смогут их соединить, получат конкурентное преимущество. У нас есть возможность развернуть эти системы в глобальном масштабе.

– Эти инвестиции разнесены по разным статьям, мы не рассматриваем это как единый центр затрат. Например, мы сейчас потратили деньги на внедрение SAP в глобальном масштабе, хотя это не технология. И мы первая юрфирма, которая представила SAP как единую финансовую платформу для своего бизнеса на всех рынках.

Внедрением технологий в работу различных юридических практик, как, например, Global Merger Analysis Platform, занимается наш центр в Белфасте. Это инвестиции в технологии и людей, которые выходят за рамки традиционной модели партнер – юрист. Мы много вкладываем в инновации, и технологический бюджет – часть этих затрат. Но самые большие инвестиции, наверное, все же в квалификацию людей.

Если сложить все эти инвестиции, мы тратим десятки миллионов долларов ежегодно. И это один из вызовов для юридических фирм. Уже недостаточно думать о завтрашнем дне бизнеса – нужно обладать инвестиционным мышлением. Юридические фирмы, подобно большой четверке аудиторских фирм, начинают понимать, что для создания профессиональных сервисов нужно привлекать таланты из других областей: экспертов в области технологий, аналитиков, экономистов, проектных менеджеров, а также инвестировать в инструменты, которые позволят юристам предоставлять необходимые услуги клиентам.

– Некоторые наши юристы такие одаренные! Например, миллениалы делают очень интересные вещи. У нас есть технологическая команда, которая делает собственные продукты или внедряет уже имеющиеся. Но в целом наш подход предполагает покупку технологий у сторонних поставщиков, наша философия – покупать лучшие на рынке продукты.

Мы не требуем, чтобы юристы становились программистами. Хотя кто-то, наверное, занимается этим в свободное время. Но требований таких мы к ним не предъявляем. (Смеется.)

Но от людей, которых мы принимаем на работу, требуются совершенно новые качества – они должны быть инноваторами, разбираться в технологиях, быть agile, быть гибкими, быть готовыми к поездкам и к работе из дома и наряду с юридическими знаниями обладать бизнес-чутьем. Все это приводит к появлению нового типа юристов. Мы называем их современными юристами (new lawyers). Кроме юридических знаний они должны понимать задачи бизнеса. Это совсем другие требования по сравнению с существовавшими до сих пор, и мы стараемся внедрять эти изменения через специализацию в различных отраслях. Мы учим юристов быть партнерами по бизнесу, аналитиками, понимать вызовы клиента и смотреть на проблему его глазами. Требования клиентов растут, и, чтобы удовлетворить их, требуется перепозиционирование представлений о юристах: это не люди, которые просто готовят документы, а те, кто консультирует клиентов в отношении рисков.

Мы начали разговор с рисков для бизнеса в России. Их не понять, пока не поймешь, с какими вызовами сталкиваются клиенты, через что они прошли. Но, мне кажется, талантливых людей такая работа привлекает. Мы должны предоставлять выпускникам университетов карьерные возможности, и мы делаем это путем перепозиционирования роли юристов.

– Большие юрфирмы различаются своими позициями и путями достижения этого уровня. Наша фирма уникальна, она в течение долгого времени демонстрирует органический рост. У нас очень сильная внутренняя культура, широкий охват рынка и сильный глобальный бренд. Другие юрфирмы шли по пути поглощений или слияний и объединения своих сетей.

Потребности рынка понятны. Ему нужно больше, чем четыре юрфирмы. В обычных сделках – с банками, компаниями из других индустрий – обычно за столом сидит 10 разных представителей. Рынку достаточно 15–20 глобальных фирм, наряду с этим будут региональные игроки, бутиковые фирмы.

Консолидация уже началась. Главное – понимать свою рыночную позицию и уникальность, чтобы дифференцироваться от конкурентов. Потому что клиенты не приходят только на твой бренд. Вопрос – что ты предлагаешь по сравнению с конкурентами.

Мы часто участвуем в тендере на услуги параллельно с четырьмя-пятью другими фирмами, вопрос – в чем твое уникальное предложение. Конечно, важна цена, важно, есть ли «химия», совпадение с клиентом, опыт проведения подобных сделок и понимание рисков. Думаю, в ближайшие 5–10 лет на рынке произойдут колебания и фирм, которые выходят из бизнеса, будет больше, чем сейчас.

– В прошлом году мы избрали 80 новых партнеров. В их числе внутренние продвижения и латералы, это соответствует нашей модели органического роста. Самая большая потребность в юристах в ключевых регионах роста – это Нью-Йорк, Лондон, Пекин и Шанхай. В России мы растем с учетом необходимой специализации и создаем возможности для профессионального роста и, только если не можем это сделать и нам нужны специалисты в определенной отрасли, приглашаем специалистов из других фирм.

– На самом деле я чаще всего в 5-м терминале аэропорта Хитроу. (Смеется.) Больше 70% времени за прошедший год я провел за пределами Великобритании, не разделяю его на время в самолете и на земле.

В Петербург я приехал на 25-летие нашего офиса, здесь на несколько дней собрались наши сотрудники, партнеры и клиенты.

За последние две недели я был на годовом собрании в Гонконге (там собралось 700 партнеров со всего света), потом в Пекине и Шанхае. Я не стремлюсь побывать в каждом из наших 77 офисов, но уже был в 23 и встречался с сотрудниками. Конечно, есть скайп, видео и другие технологии, но они не заменяют живого общения с людьми. Поэтому я стараюсь это делать.

– Моя работа – создавать стратегические рамки, определять направление движения, напоминать об успехах, чтобы вдохновлять людей. На коммуникацию мы тратим много времени. И это не только бизнес, но и дружеские отношения. У нас общая культура, в бизнесе много человеческих ценностей – их важно сохранить.

Кристин была одним из наших первых вдохновляющих лидеров. Она говорила о том, как важно объединить людей из разных стран. Это сложная, но благодарная задача.

Есть разница между управлением фирмой и лидерством. Важнее вести ее в правильном направлении.

– С юных лет.

– Почему я остался? Хороший вопрос. У меня дипломы по британскому и французскому праву. Первый вопрос, который мне задали на собеседовании в Baker McKenzie: как это поможет вашему росту как юриста? В другой фирме из Magic Circle (большая пятерка юрфирм в Лондоне) просто спросили: почему вы это сделали? То есть [для Baker Mckenzie] это философский вопрос, отношение разное.

Как специалист по интеллектуальной собственности я нигде не видел лучшей платформы для своей деятельности. У этой фирмы столько конкурентных преимуществ и я так много сил инвестировал, что уйти очень сложно. Но я даже близко никогда не мог себе представить, что ухожу в другую фирму. И многие наши партнеры работают так же долго, как я.

– Да, это так, в том числе и в России. Стоимость нематериальных активов в балансе выросла, значение интеллектуальной собственности изменилось. Люди видят, что это ключевой нематериальный актив для бизнеса. Меняется отношение к ее созданию и сохранению, будь то информация, торговые марки и т. д. Раньше интеллектуальная собственность рассматривалась как инструмент защиты, а теперь это больше актив, наряду с защитой возникла потребность в инвестициях.

Люди ищут новые источники стоимости в зависимости от того, насколько недооценена она была в конкретной организации. Международные организации стараются сохранить и защитить интеллектуальную собственность, а потом повысить ее стоимость путем поглощений, лицензирования, разных видов использования.

В цифровом мире ценность представляют идеи и технологии.